Комментарий Олега Фомина

Меня потрясла история моей бабушки. Я услышал ее еще совсем юным. Да и сегодня совсем непросто говорить о страшных испытаниях, выпавших на долю молодой женщины. Когда началась война, моей бабушке Александре Богомоловой было 29 лет. Они жили счастливой семьей на границе с Польшей, в белорусском городе Волковыске. Муж, двое детей: дочери 7 лет, сыну 4 года. В 1939 году Польшу оккупировала гитлеровская Германия: ощущение надвигающейся беды стало неотвратимым. В июне 1941 года опасения подтвердились. После нападения Германии на Советский Союз мужа, моего деда Петра Ворожеева, отправили на фронт начальником 16-го мотострелкового полка 11-го механизированного корпуса.

В первые же дни город начали бомбить немцы. Стало очевидным, что он в ближайшее время будет нашими войсками сдан. Бабушка, собрав наспех самые необходимые вещи, отправилась с детьми в эвакуацию. Но тысячам соотечественникам, бежавшим от фашистского плена, добраться до безопасного места было не суждено. Эшелон, в котором с детьми ехала бабушка, попал под удар немецкой авиации. Началась паника. Раненые люди метались в поисках укрытия. Детей, чтобы спасти, стали грузить в единственную уцелевшую машину. Когда она передавала в кузов сына с дочкой, бабушку ранило в обе руки. Ее, истекающую кровью, оттащил в укрытие и перевязал раны неизвестный солдат.

Но что дальше? Как спастись самой? Самое страшное было остаться без детей. Где они окажутся? Как их потом отыскать? В общей неразберихе бабушка даже не знала, куда их увезли. Уже позже выяснила, что в Гомельский детский дом. Сама же, чтобы не попасть к немцам, ползком стала пробираться через ржаное поле. Ее подобрала и выручила еврейская семья: залечили раны и помогли добраться до Минска, уже взятого немцами. Белоруссия полыхала в огне. Бабушка пошла в партизанский отряд, который назывался «Дядя Миша». Белорусское партизанское движение стало настоящим вторым фронтом.

Александра Богомолова входила в группу, которая совершала дерзкие вылазки и диверсии с целью подорвать врага изнутри — вместе с другими выводила из строя немецкое оборудование и технику, разносила листовки. Гитлеровцы ненавидели и боялись партизан. Подкупали местное население, чтобы те их выдавали. Нашлись предатели, и однажды отряд бабушки сдали. Всех арестовали, отправили в гестапо, где жестоко пытали. Что она пережила в застенках, даже страшно представить. Но это было лишь началом нечеловеческих страданий. После допросов бабушку по этапу конвоировали в концентрационный лагерь Освенцим, откуда через некоторое время перевели в женский концлагерь Равенсбрюк.

Бабушка никогда не рассказывала, как ей удалось выжить в этом аду. Как-то я спросил ее, пыталась ли она бежать. В ответ она вспомнила, как однажды их, пленников, вывели во двор, поставили на колени и объявили о том, что они будут так стоять, пока не найдут сбежавшую девушку. Изможденные узники простояли сутки на коленях, прежде чем выяснилось, что девушка никуда не сбежала, а покончила жизнь самоубийством. Этот инцидент у многих отбил желание бежать из концлагеря. В апреле 1945 года Равенсбрюк был освобожден советскими войсками. Все мысли бабушки были о детях и муже, о судьбе которых она ничего не знала. Вернувшись в СССР, она бросилась на поиски семьи.

Муж, как она узнала, пропал без вести, а судьба детей оставалась неизвестной. Она начала отправлять запросы по детским домам. Нашлись и откликнулись люди, которые приютили старшую дочь Викторию, мою маму: ей уже исполнилось 11 лет, и она жила в Тамбовской области. Бабушка тут же отправилась за дочерью. Встреча была непростой. За четыре года разлуки девочка свыклась с мыслью, что у нее другая мама. Надо было заново строить отношения и привыкать жить вместе, одной семьей. Поиски сына, моего дяди, продолжались, но тщетно. Нередко в годы войны случалось, что приютившая ребенка семья намеренно уничтожала или попросту теряла документы: ребенок навсегда оставался у приемных родителей и его уже не могли обнаружить.

Бабушка безуспешно продолжала искать сына и мужа, хотя бы место захоронения супруга. Два клейма с индивидуальными номерами узницы двух концлагерей она выжгла, но воспоминания о тех страшных годах были с ней до последнего дня — всю ее долгую жизнь.

Корреспондент
Алиса Степнова