Комментарий Михаила Горевого

Дед мой по материнской линии был врачом. Буквально в самом начале войны госпиталь разбомбили. Он погиб. Моя мама родилась после его гибели в ноябре 1941 года: семью отправили в эвакуацию. Потом они вернулись в Москву. Память о войне жила в каких-то бытовых мелочах: она сильно изменила сознание. Моя прабабушка, когда готовила еду, всегда собирала крошки со стола в ладонь и на автомате их доедала. Меня же всегда учили есть столько, сколько я могу съесть за раз. В тарелке ничего не должно было оставаться. Мой дед по отцовской линии работал на стратегическом заводе, где и ковал победу над фашистами.

Безусловно, когда снимаюсь в военной картине, переживаю полностью суть фильма и роль. Организм актера — очень странный прибор, который позволяет быстро и качественно сконструировать из себя другого человека, другую сущность, которая живет в определенных временных рамках и предлагаемых обстоятельствах. Мне обычно достаются персонажи в «амплуа» злодеев. От этого становится еще интереснее, потому что нужно из себя конструировать предателей, убийц, насильников, что совсем не является моей сутью. Но актер тем и хорош, когда может сконструировать в себе вымысел.

Я пытливый человек и всю жизнь изучаю историю. Она мне интересна, хоть наука и не точная. Даже на моей памяти многие исторические факты трактовались по-разному: не раз приходилось слышать несколько вариантов одной и той же истории. Согласен с Альбертом Эйнштейном, который говорил: «Я не знаю, каким оружием будут сражаться в Третьей мировой войне, но в Четвертой будут сражаться палками и камнями». Не дай бог, чтобы началась война. Современные войны велись бы с помощью высокотехнологичного оружия, а мое оружие — слово. Играть — это то, что я лучше другого умею делать.

И зачастую оружие артиста посильнее настоящих бомб, пистолетов, автоматов, которыми можно только разрушить и убить: в отличие от них словом можно построить в человеческих душах благо.

Корреспондент
Алиса Степнова